Истории жизней.

При входе в каждую комнату-палату висит табличка COVID +
Сбоку на стене прилеплен пластиковый ,,карман,, — в нем фотография и имя того, кто в этой комнате живет.

Если приходишь утром на дежурство и видишь, что ,,карман,, пустой — значит пациент ночью умер.
Вчера на моем этаже из тридцати ,,карманов,, четыре были пустые.
Эту неделю я дежурная по COVID в доме престарелых.
Первое, что видишь, заходя в комнату — это табличка — ,,История жизни,,.

Что входит в историю нашей жизни?
Имя, фамилия, дата рождения, профессия, имя спутника жизни, имена детей, любимое занятие и самое дорогое воспоминание.
И это все.

Ни для кого не интересно — сколько у тебя было денег и какое положение в обществе ты занимал.
Твоя история жизни умещается на табличке размером с тетрадный лист.

Трудно запомнить лица и имена 26 человек вот так, сразу.
Конечно же, я начинаю с того, что читаю историю каждого.
За четрые дня у меня уже появились любимчики.
Это Бруно, Ромео и Бианка.

Бруно очень интеллигентный, в его истории жизни написано, что самое лучшее воспоминание всей жизни — это 35 лет работы учителем в школе, а самое любимое занятие — слушать музыку, особенно 9 симфонию Бетховена.

В его историии болезни написано, что он склонен к депрессии и к Dissociative fugue (от лат. fuga — «бегство»)
Пару раз он пытался убежать из дома престарелых, а когда его ловили и возвращали обратно, оправдывался тем, что ищет свою жену.
Жена Бруно умерла два года назад, а детей не было, с тех пор он живет здесь.

Ромео — весельчак и большой шалун, ко всем медсестрам он обращеается ,,моя Джульетта,,
Он тоже одинок, но всегда улыбается, а улыбка на этом этаже — на вес золота.
И Бруно и Ромео на кислороде, а вот у Бианки пока нет никаких симптомов, кроме першения в горле.

Бианке на вид лет 70- 75, а на самом деле 99.
Глаза живые, голова ясная, очень красивый, даже какой-то литературный французский.
Она жила до февраля одна, но с этой зимы отказали ноги, вот и попала в дом престарелых, а тут эпидемия.
Ее комната увешана картинами — это пейзажи и акварели.

— Я начала рисовать, как только вышла на пенсию — не могу сидеть без дела, — рассказывает мне она, осторожно расправляя вязаный плед на коленях. Ее руки изуродованы артрозом.

-Ты смотришь на мои руки? — улыбается она, — Да, красивого мало, но мне это никогда не мешало. Я ведь сначала была пианистка, но мой дорогой муж рано умер, а музыкой много не заработаешь, сын был маленький, вот и пришлось идти на черные работы — сначала в госпиталь санитаркой, потом подучилась немного, я, знаешь ли, всегда любила учиться, в конце концов стала главным администратором огромного детского госпиталя. Носилась по этажам — с утра до вечера, раньше всех приходила на работу, позже всех уходила, а сейчас — погляди, ноги-то не ходят. Но это ничего, вот только эпидемия пройдет, я себе и тут занятие найду, я уже у медсестер спрашивала, может что-то укладывать, сортировать, не знаю, доверят ли?
Она с беспокойством вглядывается в мое лицо.

— А ты поди устала, дочка? Ты присядь, отдохни, поболтаем заодно.
Я качаю головой, мой защитный ,,шлем,, качает тоже.

— Сейчас не могу, дорогая Бианка. Я завтра зайду, ладно?

Следующая комната — здесь живет Женевьев.
В ее истории жизни написано, что самое любимое занятие — загорать на пляже, а самое дорогое воспоминание — три ее свадьбы.

Женевьев очень воображает, она сгорбленная, седая, голос резкий и неприветливый, комната к нее увешана постерами рок групп, а на тумбочке стоит огромный ярко-розовый телефон, я даже не знала, что такие бывают.
Она меня не очень-то привечает, но надеюсь к концу недели мы подружимся. Если до конца недели все будет не хуже.
Потому что Женевьев тоже на кислороде.
Как и все остальные мои друзья на втором этаже небольшого дома престарелых на берегу реки.

Там еще есть парк, куда я забегаю по утрам, перед работой, чтобы покормить белок сушками.
Потому что если бы не белки и не река, было бы совсем трудно.

Пора. Пошла на работу.

Позвоните своим старикам — у кого есть. Поболтайте с ними. А я поболтаю с Бианкой.
Она теперь тоже строчка в моей истории жизни.
Да и в вашей, раз вы это прочитали.

Lada Miller